Российский референдум в ЧечнеМуса Тумсоев, кандидат экономических наук
cпециально для Prague Watchdog
23 марта 2003 года состоится российский политический фарс, который по своей абсурдности превосходит не только «выборы» депутатов Госдумы России от Чечни, но и «избрание» главы республики в 1995 году.
Организация референдума по проектам конституции и законов о выборах президента и парламента Чечни в условиях продолжающегося российско-чеченского конфликта является своего рода конституционной «зачисткой» Чечни политическим руководством России. Контрпродуктивность «спецмероприятия» по формированию российского «конституционного поля» в сознании чеченского общества (или иначе, надстройки) наряду с неэффективностью военно-полицейских (физических и материальных) «зачисток» по созданию «конституционного строя» (или иначе, базиса) еще далее отодвигают процесс мирного разрешения конфликта. Процесс «оптимального» количественного состава общества на территории Чечни еще не завершен, но начата работа по его качественному идеологическому наполнению.
Опыт и уроки российских референдумов
В России свое понимание и свой опыт разрешения конфликтов посредством демократических процедур. В марте 1990 года всенародным голосованием российское общество поддержало сохранение союзного государства, однако, властвовавшая российская политическая элита в угоду собственных амбиций сама ускорила развал единой страны. В последующем попытка разрешить российский кризис власти в начале 90-х годов на основе итогов референдума в апреле 1993 года (несмотря на успешный для инициаторов исход) также оказалась неудачной. Причиной тому было то, что результаты референдума не отражали общественное согласие, а лишь демонстрировали перевес одной из сторон. В российской «традиции» эволюционные (мирные) процессы общественного развития довольно таки быстро сменяются революционными (силовыми) акциями для достижения сиюминутных (тактических) выгод. Как и следовало ожидать, лишь антиконституционный указ президента России за №1400 и впоследствии расстрел парламента страны в октябре 1993 года «закрепили» итоги референдума, необходимые определенной политической группе. На этой основе, спустя всего лишь два месяца после «смуты», 12 декабря 1993 года была принята конституция России. Формально конституция России принята всенародным голосованием, но это не смогло сделать ее «гарантом» безопасной жизни для граждан, которые ее, вроде, принимали и признают. Жесточайшая гражданская конфронтация (в виду стратегических просчетов десятилетней давности) до сих пор преследует российскую конституцию, которая сама стала носителем насилия по отношению к тем, кто ее не принимал и не признает.
Теперь для «умиротворения» российско-чеченского политического конфликта (новый виток которого также длится около десяти лет) подписан указ президента России за №1401 от 12 декабря 2002 года. Если не брать во внимание годы подписания, то получается, что один за другим следуют антиконституционные указы. В первом случае «породили» конституцию России, которая, очевидно, будет действовать еще недолго, во втором случае «появится» российская конституция Чечни, которая просуществует и того меньше, ее жизнеспособность изначально поставлена под сомнение. При этом в последнее время появилась новая кремлевская «традиция» - подписывать многие указы по Чечне в дни знаменательных дат России. К примеру, 12 декабря 2002 года – в день российской конституции подписывается указ о проведении референдума по конституции Чечни, 12 июня 2000 года – в день независимости России подписывается указ о назначении главы администрации Чечни, демонстрируя «нелегитимность» законных органов власти «независимой» Чеченской Республики.
Формально референдум в Чечне проводится по инициативе граждан республики. Президент России лишь «откликнулся» на просьбы представителей чеченского народа и, тем самым, запустил механизм «мирного (политического) урегулирования кризиса». Начался обещанный еще в 1999 году «диалог со всем чеченским народом». Кремль поручил представлять «чеченский народ» своей же администрации, хотя и за того же народа (чеченского) в вооруженном конфликте с ним находятся другие. Опять таки формально верно то, что надо вести диалог со всем чеченским народом, так как российская власть действительно, в большей или в меньшей степени, находится в конфликте со всем народом. Но при этом в наименьшей степени, по крайне мере до выполнения российского «конституционного» заказа, федеральный центр может быть в конфликте с представителями своей администрации и центральной избирательной комиссии республики, которым поручено провести референдум. Диалог «с самим собой» может быть интересен для самой администрации (где среди которых, безусловно, есть и чеченцы), хотя бы в оправдание собственного существования. Однако перспектива российской политики «от референдума к выборам», спускаемая сверху, явно обречена на провал, так как такой «формат» урегулирования не разрешит сам конфликт.
Европейское понимание и российская действительность
«Признавая роль референдума в определении будущей демократической структуры и конституции республики», ПАСЕ и другие международные правовые организации считают обязательным наличие необходимых условий для его проведения. Предполагается, что в условиях разрешения кризиса проведение референдума является результатом компромисса конфликтующих сторон и определяет постконфликтное (мирное) развитие общества. Столь значимое историческое событие должно являться показателем определенной стабильности ситуации, признаком обеспечения безопасности граждан, демонстрацией соблюдения гражданских прав и свобод, критерием достижения общественного согласия. Однако для России «референдум – это не конец, а начало политического процесса для мира в Чечне», следовательно, ее военные действия против вооруженной части и «зачистки» против мирной части населения республики не являются помехой в осуществлении политического «спектакля».
Членство России в Совете Европы вовсе не предполагает, что она готова воспринимать и реализовать демократические ценности Запада. Это касается не только в непонимании, что российско-чеченский конфликт «не может быть разрешен силовыми методами и что без политического решения на основе переговоров и европейских демократических ценностей не будет ни мира в регионе, ни конца террористическим актам», но и в игнорировании основополагающих принципов демократии – соблюдении прав и свобод любого гражданина. В связи с этим и разные подходы в трактовке и реализации таких демократических процедур, как референдум и выборы. Российская политическая элита охотно берет на «вооружение» демократическую атрибутику (чтобы «закрепить» свои властные позиции в процессе сохранения тоталитарной системы в рамках нового государственного образования) и, одновременно, может позволить себе давать собственные толкования европейских «ценностей» и игнорировать мнения «отцов» демократии.
Россия, обозначив себя главным арбитром в борьбе с «мировым терроризмом» на постсоветском пространстве, в конце прошлого года не продлила мандат миссии ОБСЕ в Чечне. Москва уже пытается сама определять мандаты международных организаций, ставя им задачу оказывать гуманитарную помощь, а не заниматься вопросами соблюдения прав человека. Попытка утвердить в мире, и, прежде всего в Европе, российский «взгляд» на урегулирование конфликтов была продолжена на Парламентской Ассамблее Совета Европы. Вся дальнейшая реакция Запада свидетельствует о том, что европейские политики не знают, как совместить демократические ценности и российскую действительность.
Обескураженные столь грубым давлением российских властей международные организации сначала принимают решения игнорировать всякого рода политические фарсы, проводимые в Чечне. Полагая, что ни в России, ни в Чечне, ни на Западе не может быть возражений в принципе против проведения референдума, дискуссия искусно переводится в плоскость времени проведения этого «спецмероприятия». Россия готова обмануть, а Запад готов обмануться в «искренности» намерений использовать референдум как форму политического урегулирования российско-чеченского конфликта.
Постоянные уступки Запада в отстаивании своих принципов свидетельствует о том, что Совет Европы с членством в нем России не отвечает своему предназначению. Показательной в связи с этим является Резолюция №1315(2003) Парламентской Ассамблеи Совета Европы «Оценка перспектив политического разрешения конфликта в Чеченской Республике». В ней записано: «относительно ситуации с правами человека в Чеченской Республике Ассамблея по-прежнему глубоко озабочена количеством убийств политически активных граждан, продолжающимися исчезновениями и неэффективностью властей в их расследовании, а также широко распространенными сообщениями и сведениями о жестокости и насилии в отношении мирного населения республики»; «Ассамблея отмечает намерение российских федеральных и чеченских властей провести референдум по проекту конституции Чеченской Республики 23 марта 2003 года»; «Ассамблея озабочена тем, что необходимые условия для проведения такого референдума едва ли смогут быть обеспечены к этой дате». Совет Европы, ОБСЕ и другие международные организации «расписываются» в своей собственной беспомощности влиять на Россию.
Запад довольствуется своей «озабоченностью» ситуацией в Чечне. Между тем, чтобы подчеркнуть поддержку предстоящего референдума со стороны международных институтов, МИД России в сопровождении соответствующих спецслужб нередко организовывает «чартерные» поездки экспертов этих организаций, которые обязательно отмечают «прогресс». В конце концов, обе стороны остаются при своем мнении, но это называется «конструктивным» взаимодействием. И лишь изредка российское руководство начинает волноваться, когда кто-либо из европейских политиков начинает говорить о необходимости создания Международного суда для расследования военных преступлений в Чечне.
Российская попытка использовать «трафарет» европейских демократических процедур в процессе разрешения политического кризиса приводит к тому, что референдум, который, безусловно, необходим (только в другое время и, в первую очередь, по другому вопросу), прежде всего, самим чеченцам превращается в неприкрытый фарс, соавторами которого становится, в целом, международное сообщество.
Реальные и мнимые дивиденды от референдума
Активная деятельность по подготовке референдума самого главы администрации Чечни А. Кадырова и его команды предполагает, что он будет впоследствии вознагражден его собственными «выборами». Вместе с тем, «героические» усилия в проведении этой политической акции не являются гарантией, что, в конце концов, Кремлем будет сделана ставка именно на него. Но следует отметить, что в ныне сложившейся ситуации А. Кадыров максимально увеличивает свой политический «капитал», оппонируя не только российским политикам-чеченцам, вроде А. Аслаханова, но и прямым ставленникам - доверенным лицам федеральных властей, вроде бывшего премьер-министра администрации М. Бабича. Однако, амбиции А. Кадырова, сопровождаемые разного рода «жесткими» заявлениями, в том числе и в адрес федеральных силовых структур, вписываются в сценарий политического «спектакля», разыгрываемого накануне референдума. По степени «преданности» российской конституции с главой администрации может соперничать только А-Х. Султыгов – специальный представитель президента России по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чечне.
Несмотря на то, что проект российской конституции Чечни написан в точном соответствии с федеральной, порой повторяя ее дословно, считается, что она выбрана из многих вариантов и представлена та, авторство которой приписывается А. Кадырову. Вместе с тем, серьезному обсуждению не подлежит ни один из проектов (возможно, в будущем конституцией Чеченской Республики), пока не будет принципиально решен вопрос о субъектности Чечни. Очевидность, что первый референдум (при создании условий для его проведения) на территории Чечни должен быть по статусу республики с очень понятными и простыми вопросами для народа, отодвигается стремлением некоторых политиков «легализовать» свои властные полномочия перед федеральным центром и общественностью.
Подвергать анализу представленный проект не имеет смысла, хотя бы по той причине, что принятие данного варианта не может дать гарантии безопасности своим гражданам, как не может это сделать и российская конституция, верховенство которой никто не подвергает сомнению. Проект интересен лишь тем, что в нем присутствует преамбула «о нерушимом единстве России и Чечни, общей истории и судьбе, о заветах предков жить в мире и согласии». Этими заветами руководствуются, наверно, и те, кто последние десять лет находятся в вооруженном противостоянии. Еще проект интересен таким положением, в котором предусмотрено, что полномочия президента Чеченской Республики могут быть прекращены также отрешением его от должности президентом России. Учитывая авторство предложенного проекта можно было бы конкретизировать, что право отстранить его имеет президент Путин. Попытка угодить кремлевской администрации превзошла все ожидания, так «унизить» себя не догадался ни один субъект федерации.
«Предреферендумные» обещания российских властей, вряд ли, в массовом порядке заставят население республики идти к урнам. Однако, это и не обязательно, так как необходимый результат будет обеспечен в любом случае, ведь на карту поставлены «престиж» России и будущее многих российских чиновников, и в том числе так называемых чеченских инициаторов, а это даже еще важнее.
Вместе с тем, если в рамках объявленной «компании» будут выведены определенные части российских войск, удалены десятки блокпостов, прекращены «зачистки» и аресты гражданских лиц, - это уже будет радовать население республики. Самым большим пиаром в поддержку референдума надо отнести заявление премьер-министра России М. Касьянова, что «в самое ближайшее время будут приняты решения по компенсации гражданам, утратившим жилье в Чечне в результате действий по разрешению кризиса». В описании радужной «послереферендумной» жизни Чечни сейчас не скупятся самые высокие российские чиновники, вплоть до президента. Но особенно в этом «упорствуют» чиновники администрации, которые видят себя уже президентами, министрами, депутатами новой власти Чечни.
Проведение конституционного референдума в условиях вооруженного противостояния, отсутствия большей части населения на территории республики, игнорирования мнения значительной доли чеченского общества, в том числе и тех, кто воюет, делает его итоги весьма сомнительными. Легитимность данной конституции и представителей чеченской власти, избранных на основе законов, принятых в результате этого «спецмероприятия» будет оспариваться не только международными сообществом и не столько им, а, прежде всего, самим чеченским народом. Предстоящее 23 марта 2003 года торжественное «восстановление» российской конституционности в Чечне есть сомнительный «прорыв» в политическом урегулировании российско-чеченского конфликта.
(A) |
