ССЫЛКИ

Взрыв, который заметили слишком поздно

Александр Черкасов, специально для Prague Watchdog

Летом 2007 года в России вдруг вспомнили об Ингушетии, заговорили о том, что ситуация там совсем не хороша. Потом определили, что это и не ситуация даже, а уже настоящий кризис, едва ли не подобный дагестанскому, который разразился восемью годами раньше. Вспомним, что именно вторжение в Дагестан стало своеобразным рубежом, с которого начинает отсчет принципиально новая фаза российской политической жизни: вторая чеченская война, операция "преемник" и смена власти, формирование антидемократического режима. 

Действительно, 2007 год оказался богат на события, но был ли он каким-то особенным и итоговым? Пожалуй, что нет. Дело в том, что, собственно, тучи над республикой стали сгущаться гораздо раньше. Начало событий следует отнести как минимум к 2006 году, а то и к более раннему периоду.

Для примера: вспомнили СМИ, скажем, об убийстве русскоязычных жителей Ингушетии, поскольку только за несколько месяцев прошлого года были убиты 24 человека нетитульной национальности. Но нападения на русских в республике начались зимой 2006 года.

Далее, ввод войск. Да, действительно, ввели дополнительные подразделения ВВ, чтобы вести охоту за боевиками. Ничего принципиально после этого не изменилось, разве что боевики стали убивать больше военнослужащих по одной простой причине - появилось много мишеней. Говорить о каких-то эпохальных переменах, произошедших именно в 2007 году, на мой взгляд, оснований не было. В Ингушетии с 2006 года сохраняется стабильно плохая ситуация, особенно если брать ее на контрасте с соседней Чечней, в которой, что касается населенных пунктов, а не горной местности, положение куда более спокойное.

Вдруг спохватившиеся СМИ стали наперебой писать о неких глубинных процессах, которые могут привести к глобальной катастрофе на Северном Кавказе. Но на самом деле никаких процессов нет. Есть омерзительные, страшные преступления, которые не расследованы.

Возьмем убийство шестилетнего Рахима Амриева (см. материал Prague Watchdog). Его застрелили в ноябре 2007 года при проведении спецоперации. Якобы ловили страшного боевика, который безжалостно уничтожал русских и, по оперативной информации, мог ночевать в доме Амриевых. Пытались вроде бы захватить преступника, а в результате убили ребенка. Как водится, к трупу подложили оружие, но в данном случае подобные действия скорее стали наглядным свидетельством полной утраты сотрудниками УФСБ по Ингушетии способности адекватно оценивать обстоятельства. Характерно, что, уже убив ребенка, офицеры ФСБ не устрашились содеянного, не попытались проявить уважение к горю родителей. Нет, они вывели хозяина дома, его жену и двоих детей босиком на улицу (напомню, это был ноябрь) и держали там, не разрешая двинуться, в течение получаса.

Что-нибудь сделано по этому поводу? Не идентифицированы даже пули, извлеченные из головы ребенка. Почему я так подробно остановился на этом, казалось бы, уже давнем случае. Да потому, что и другие эпизоды изобилуют не менее кровавыми и омерзительными подробностями. Но это никак не способствует скорейшему раскрытию преступлений - напротив, они складируются и лежат неизвлекаемой мертвой грудой, а виновные не несут никакой ответственности. В результате образуется огромный пласт горя, недовольства и ярости. Люди, потерявшие надежду добиться справедливости, начинают думать об альтернативных методах наказания преступников.

Громкие преступления, которые непрерывно совершаются одно за другим уже в течение двух лет, поставили республику на грань взрыва. Даже не так. Взрыв, собственно, уже произошел, просто мы имеем дело с его особой формой. Если нагревать воду, образуется пар, и когда он достигает критического объема, как раз и происходит взрыв. Но под высоким давлением особой разницы между водой и паром нет, это уже не жидкость, а сгущенный газ, в котором перехода от одного состояния воды к другому не ощущается.

В Ингушетии переход в перманентно кризисное состояние не имел четкой, видимой границы. Похищения и убийства людей спровоцировали в республике и политический кризис, который продолжает развиваться. Однако способов его разрешения не предложили ни федеральные, ни местные власти. Оппозиция еще только пытается сформировать собственный язык, найти инструменты артикуляции и протеста. У нее это не слишком выходит, поскольку все легальные возможности действовать перекрыты руководством республики, правоохранительными органами и спецслужбами… Но в дело как раз в том, что власть сама указала путь, которым надо двигаться. Только уличный протест, только действия вопреки, как выяснилось, могут привести к какому-то результату.

Годами похищали людей, и они исчезали навсегда. И вот в сентябре прошлого года первый раз удалось вернуть двоих похищенных. Митинг, организованный почти сразу после исчезновения братьев Аушевых в Чечне, перекрыл основную магистраль и железную дорогу в Назрани. Оперативность была крайне важным фактором, поскольку сотрудники спецслужб не успели убить похищенных. Братья были освобождены через сутки с небольшим после своего исчезновения. И люди поняли, что только выходя на улицы они в состоянии чего-то добиться. Никаких иных способов не существует.

Еще один аспект ситуации в республике - это диверсионная война, вступившая в активную фазу тогда же, в 2006 году. Неуловимое, невидимое, не имеющее лица подполье продолжает наносить удары. Впрочем, иногда это лицо можно увидеть.

Один маленький эпизод из майской жизни. Спецоперация в Назрани. Блокирован дом, в полуподвале которого поселилась молодая семья. Хозяева пытаются предотвратить начало военной операции, которая с высокой долей вероятности приведет к частичному или полному уничтожению домовладения. Жена хозяина дома уговаривает офицеров ФСБ отложить начало штурма хотя бы на 10 минут. Может, ей удастся убедить семейную пару сдаться. Она заходит в дом, говорит с боевиком, возвращается ни с чем и вновь просит спецназовцев дать ей время, чтобы продолжить переговоры. Боевик из окна дома видит, как женщина общается с силовиками и стреляет в нее. Она погибает.

Таким образом, очевидно, что источником насилия являются не только федеральные силовые структуры, - подполье также действует безжалостно, не щадя ни своих, ни чужих.

Дальше проводится штурм, и гибнет как сам боевик, так и его жена. Интересная деталь: хозяина дома спас от гибели офицер спецназа, который буквально выдернул его из-под автоматной очереди. Далее, когда начинается обыск в доме, в ходе осмотра пропадает большое количество ценных вещей и денег. Женщина зарабатывала на жизнь торговлей ширпотребом, завозимым из-за границы. Какой-то невообразимый калейдоскоп, в котором все становится с ног на голову? Боевик, расстрелявший единоплеменницу, российский офицер, спасший хозяина дома ценой собственной жизни. Трагические, пронзительные обстоятельства этой истории воспринимаются как таковые вплоть до момента, пока не начинается банальный, обычный в таких ситуациях грабеж.

По-прежнему в подполье уходят очень часто те, кому не оставлено возможности жить легально. Еще один случай. 10 мая сего года в станице Троицкая проводится спецоперация. Блокирована баня. Двое убиты, один захвачен. Кто они такие? Один из них, Мовсар Озиев, попал в поле зрения силовиков еще в феврале. Его прижали так крепко, что он вынужден был перейти на нелегальное положение и примкнуть к подполью. Родственники Озиева обращались в "Мемориал" задолго до описываемых событий с просьбами о юридической помощи. Они утверждали, что Мовсар якобы готов давать показания, ходить на допросы, сотрудничать, но только чтобы не издевались, не заставляли признаться в том, чего он не делал, не избивали. И вот спустя несколько месяцев он, уже став боевиком, погибает в Троицкой.

Ингушетия крошечная. Ее проезжаешь всю за полчаса, если на дороге нет препятствий. Из таких маленьких эпизодов и складывается местная история, которая не воспринимается самими ингушами как история. Это застывшее в состоянии медленного взрыва время с колоссальным внутренним давлением.

В заключение хочу сказать, что если мы опоздали с диагнозом происходящего, просто с пониманием, что в Ингушетии сложилась катастрофическая ситуация, - это очень плохой симптом. Возможно, когда там начнется настоящая война, мы спохватимся после того, как ее последствия уже окажутся необратимыми.

Александр Черкасов - член правления правозащитного общества "Мемориал".

(P,M/T)

  ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:
 · 
 ·