ССЫЛКИ

Дефицит справедливости

Тамара Магомедова, специально для Prague Watchdog

Словосочетание "гражданская война" применительно к самой республике уже не воспринимается в Дагестане как преувеличение или политическая спекуляция. Именно о войне говорят на различных конференциях, митингах, пишут в прессе. Тем не менее руководство республики наотрез отказывается ставить вопрос в этой плоскости, предпочитая вместе с силовиками использовать стандартную, никак не согласующуюся с масштабом происходящего формулировку "борьба с экстремизмом".

На самом деле спецоперации в Дагестане уже давно превратились в почти ежедневную рутину. Они идут фактически одна за другой, по единой модели, различаясь лишь в деталях. Для журналиста выяснять подробности того или иного происшествия – скучнейшая обязанность. Когда в пресс-службе МВД берешь информацию об очередном рейде силовиков, задаешь стандартные вопросы:

- Сколько боевиков убили?
- Пятерых.
- Хорошо. А фото есть?

Когда думаешь о том, как легко артикулируются смыслы, не предназначенные для выговаривания, эта обыденность разговоров о чужой смерти буквально пугает.

Одна статья Уголовного кодекса Российской Федерации под номером 208 – "Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем" - объединяет целый ряд реальных и сфальсифицированных событий, человеческих трагедий, случаев произвола со стороны силовиков. Здесь и спецоперации, когда убитые могут быть настоящими боевиками, но зачастую оказываются простыми гражданами, никогда оружия в руках не державшими, и похищения людей, которые впоследствии удивительным образом находятся в местных РОВД, митинги протеста, суды.

В этом сумасшедшем круговороте сложно нащупать единую линию, общий сюжет, однако он есть, хотя его и не так-то просто описать.

Действительно, человек, который берет в руки оружие и уходит в лес, - совсем не мифическая фигура. За годы партизанской войны счет таким людям пошел на сотни. Участь многих из них незавидна. Кто-то в могиле, некоторые под следствием или отбывают различные сроки наказания.

О том, как выбивают признательные показания из обвиняемых по 208-й статье, написано немало. Сотрудники правоохранительных органов не стесняются в выборе средств. Родственники выходят на митинги у прокуратуры, СИЗО и РОВД с протестами против применения пыток. Потом суд, как правило, с участием присяжных. Чаще всего итогом судебного следствия становится обвинительный приговор, но иногда – оправдание. Эта схема описывает фактически все варианты исхода для человека, вставшего на "тропу войны".

Надо лишь добавить пару слов о похищениях. Некоторые, кто еще не успел уйти с оружием в лес, а, возможно, даже и не помышлял об этом, попадают в неведомые, тайные списки лиц, опасных для властей. Их хватают на улицах, вытаскивают из собственных постелей странные люди в камуфляже. Часть похищенных исчезает бесследно, часть каким-то неведомым образом оказывается в местных РОВД. Далее все по той же накатанной дорожке: митинги родственников, суд, приговор.

Откуда они пришли?

Стоит сказать, что ислам в Дагестане появился еще в VII веке, и здесь сформировалась серьезная и глубокая богословская традиция, в значительной мере определившая дальнейшее распространение мусульманской веры по территории всего Северного Кавказа.

Советская власть беспощадно боролась с исламом путем массовых репрессий. Достаточно сказать, что к середине 1980-х годов в республике насчитывалось 27 действующих мечетей. В период перестройки именно Дагестан становится колыбелью бурного религиозного возрождения. Некоторые исследователи полагают, что республика стала источником и салафитской (ваххабитской) версии ислама на пространстве еще не распавшегося СССР. Именно здесь активно действовала общесоюзная Исламская партия возрождения, представители которой в Таджикистане в начале 1990-х гг. развязали гражданскую войну и на время сумели встать у руководства государством.

На сегодняшний день в Дагестане открыто свыше 1600 мечетей, действует около 136 средних исламских медресе и 203 начальных школы при мечетях, где обучаются в общей сложности более 16 тысяч человек. Для последователей утвердившегося здесь суфийского (тарикатского) варианта ислама (а их в Дагестане 97 процентов) главным авторитетом в вопросах веры является шейх, объединяющий верующих в общину, чаще всего по признаку принадлежности к определенной этнической группе.

После соперничества в течение последних 15 лет различных этнических тарикатистских общин контроль над ДУМД (Духовное управление мусульман Дагестана) перешел к наиболее известному аварскому шейху Саида-Афанди Чиркейскому. Число его мюридов (последователей) по разным оценкам колеблется от 100 до 200 тысяч человек.

В середине 1990-х годов сторонники "чистого ислама" заметно выделялись из основной массы верующих отрицанием традиций, бытующих в дагестанском обществе. Не признавали они и взятый под контроль суфийскими братствами официальный орган управления мусульман республики – ДУМД.

Ваххабиты ратовали за отказ от обычаев, которые называли языческими: поклонение предкам, зияратам – могилам шейхов, осуждали выплату калыма – выкупа за невесту, выступали против проведения пышных свадеб, поминок. Вместе с тем они ратовали за простоту в отношениях, утверждали принцип взаимопомощи, в том числе и материальной, отрицали институт шейхов и их муридов, утверждая, что все мусульмане равны перед Аллахом.

Они обвиняли официальное духовенство в незнании Корана и Сунны, отходе от шариата, в том, что оно погрязло в борьбе за власть и деньги и игнорирует интересы простых людей. Ваххабиты призывали вернуться к истокам ислама, тем правилам, которые регулировали жизнь первых мусульманских общин.

Ближе к концу 90-х в Дагестан начали подтягиваться ваххабитские миссионеры из Пакистана, Иордании, Саудовской Аравии. Они активно включились в разъяснительную работу среди дагестанских мусульман.

Противоборство двух – официального и неофициального – направлений ислама вошло постепенно в фазу открытого конфликта. Активно критикуя государственный строй Дагестана, говоря об экономических проблемах, борьбе с взяточничеством и коррупцией одних и нищетой других, осуждая официальное мусульманское духовенство, ваххабиты-радикалы призвали к джихаду – открытой войне с неверными и мунафиками (мусульманами-лицемерами, которые на словах, действуя во имя веры, на деле попирают основы веры и учения).

Результат не заставил себя долго ждать: 15 августа 1998 г. жители селений Карамахи, Чабанмахи, Кадар Буйнакского района (Кадарская зона) заявили об отказе подчиняться официальным властям Дагестана и создали собственный исламский анклав. Здесь были ликвидированы органы государственной власти, их заменили шариатскими судами. Сами села постепенно превращались в настоящие военизированные крепости.

7 августа 1999 года чеченские боевики, перейдя административную границу Дагестана, развязали здесь войну с тем, чтобы, как они утверждали, оказать помощь братьям из Кадарской зоны. Именно после этого вторжения в обществе резко изменилось отношение к салафитам. Само понятие "ваххабит" стало употребляться людьми в резко негативном значении. В сентябре 1999 г. Народное собрание приняло закон, официально запретивший ваххабизм на территории Дагестана, сотни "ваххабитов" были арестованы.

Куда они уходят?

Между тем критика ваххабитами институтов власти находит отклик в умах и душах тысяч и тысяч людей, главным образом молодежи, которая пытается отыскать истину и верит в то, что жить надо "не по лжи". Государство, погрязшее в коррупции, клановости, поддерживающее систему отношений, при которой большинство молодых людей не могут получить образования и достойной работы, становится объектом ненависти. Поиск алгоритма правды в границах так называемого традиционного ислама также не дает желаемого результата, поскольку ДУМД, тесно связанный с властью, болеет всеми ее болезнями.

Отсюда необыкновенная популярность салафитского социального идеала, который призывает очистить общественные отношения от корысти и основать их на началах веры и нравственности. Недаром ваххабизм часто называют зеленым социализмом.

Главной ошибкой дагестанского руководства стал поиск причин сепаратизма только в неблагополучной социально-экономической обстановке. Истоки проблемы лежат гораздо глубже. Активная часть молодежи испытывает дефицит справедливости, она видит, что сложившаяся система вещей развращает, стимулирует пороки, множит зло, насилие и ненависть. Проповедь официального духовенства обычно ограничивается пределами внутреннего мира отдельного человека, призывом совершенствовать именно его. Салафиты предлагают рецепт кардинального переустройства системы вещей.

Какие они?

Обычно силовики, рисуя портрет среднестатистического ваххабита, утверждают, что это молодой человек в возрасте от 25 до 35 лет без образования и определенных занятий. В подходах составителей такого описания опять-таки угадывается стихийный марксизм, предполагающий, что люди берут в руки оружие из-за скверных условий жизни. Дескать, "пролетариату нечего терять, кроме своих цепей".

Однако среди тех, кто ушел в лес, было немало людей с весьма высоким социальным статусом, успешных и с блестящими перспективами. Достаточно вспомнить Ясина Расулова, который не только имел хорошее образование и работу, но и вел активную научную деятельность. Боевиками часто становятся и студенты, закончившие учебные заведения в арабских странах, прекрасно разбирающиеся в тонкостях исламского учения и права. Стоит также сказать о растущей популярности салафитских идей среди образованной молодежи, которая, уклоняясь от прямого участия в джихаде, тем не менее сочувствует социальному реформаторскому пафосу "красно-зеленых" ваххабитов.

А если говорить о возрасте боевиков, то и здесь видна тенденция вовлечения в боевые действия новых возрастных групп. Ряды боевиков в последние годы пополняют подростки: 15-летний Мовсар Шаипов, чемпион Юга России по вольной борьбе, был убит в Хасавюртовском районе Дагестана 6 июня этого года. Этот совсем еще мальчишка оказал сопротивление при задержании.

Многие из членов НВФ, с которыми журналистам удалось пообщаться после их ареста, рассказывали однотипные истории о том, как их фактически вынуждали взять в руки оружие. Многим из них сотрудники силовых структур предлагали: "Или ты работаешь на нас, или забудь о спокойной жизни". Тех, кто отказывался, начинали преследовать.

В пример можно привести историю амира Буйнакского джаммата Бамматхана Шейхова, который не так давно сдался властям под гарантии амнистии. Интервью с ним опубликовал дагестанский еженедельник "Черновик".

По словам Шейхова он в 2004 году вернулся в Дагестан из Москвы. "В столице я не ощущал никаких проблем в исповедании религии. Никто не придирался к моей бороде. Не прошло и пары месяцев, как на меня начались нападки со стороны работников Буйнакского ГОВД".

Никаких причин преследовать Шейхова, как утверждает он сам, у сотрудников силовых структур не было. Его задерживали формально лишь для того, чтобы предъявить на опознание фотографии подозреваемых в сотрудничестве с НВФ. "Осознавая, что за мной слежка, да и у дома появляются подозрительные люди, машины без номеров, я решил уйти в лес". В настоящий момент Шейхов находится в СИЗО Махачкалы в ожидании суда. Обещанная амнистия оказалась обманом.

С кем они воюют?

Несмотря на то, что чиновники постоянно рапортуют об успехах в ходе борьбы с экстремизмом и снижении количества терактов, противостояние становится все более жестоким и непримиримым.

Министр внутренних дел республики Адильгерей Магомедтагиров обещает в обозримом будущем уничтожить последние 7 незаконных вооруженных формирований. Не будем обращать внимания на цифры, здесь гораздо интересней проанализировать лексику, которую использует чиновник. Слово "уничтожить" в точности отражает характер действий силовых структур. Если в 2002 году членов НВФ задерживали, то сегодня их только убивают. Объясняется это озлоблением сотрудников милиции, отстрел которых ведется боевиками постоянно и целенаправленно.

В свою очередь, жестокость ваххабитов – это реакция на пытки и унижения, которым они подвергались, будучи задержанными еще в качестве подозреваемых в сотрудничестве с НВФ. Именно те, кто прошел через нечеловеческие мучения, в свое время составили костяк группы Расула Макашарипова, уничтоженной почти в полном составе.

За последние десять лет по мотиву незаконных методов ведения следствия и применения пыток по неофициальным данным было убито 380 сотрудников. Примерно такое же количество отделалось ранениями.

Они не планируют сдаваться

Более полугода в селении Гимры Унукульского района продолжалась контртеррористическая операция, которая завершилась 1 июля. Входя в село, представители силовых структур заявили, что покинут его, когда все до единого боевики сложат оружие. Силовая акция обернулась полным провалом: сдались единицы, большинство же спокойно ушло в лес.

23 июля в Махачкале на заседании антитеррористической комиссии глава УФСБ Республики Дагестан Вячеслав Шаньшин публично признался в том, что государство проигрывает идеологическую войну подполью. По его словам, "власть не способна предложить никакой внятной контридеи".

Можно предположить, что подобной идее неоткуда и взяться. За долгие годы чиновники не стали менее продажны, коррупция лишь набирает обороты, ДУМД все глубже уходит в трясину мирских пороков. На этом фоне проповедь исламского братства, основанного на социальной справедливости, равенстве и братстве, не может потерпеть крах.

Иллюстрация взята с сайта "Факты, события, комментарии".

(T)