ССЫЛКИ

Второе дыхание подполья

Сергей Глигвашвили, специально для Prague Watchdog

Чеченское подполье, кажется, обрело второе дыхание. Начало весенне-летней кампании отмечено рядом громких акций. Однако в отсутствие сколько-нибудь правдоподобной статистики довольно сложно судить о том, насколько нынешняя активность диверсантов уникальна. Опережает ли она показатели за аналогичный период прошлого или позапрошлого года? Не стоит, очевидно, торопиться с выводами, но, похоже, частота и масштабность операций последнего месяца все же беспрецедентна. Майский рейд в Алхазурово, похожая вылазка в Беное, обстрел колонны у селения Чишки, расстрел БМП у Бамута - таков, скорее всего, неполный список диверсионных акций чеченского подполья.

Конечно, есть вероятность, что такая плотность событий носит случайный характер, но она не слишком велика. И уж совсем не подлежит сомнению то, что похороны чеченского сопротивления, которые без всякого его согласия пытаются организовать и провести кадыровские и федеральные власти уже много лет подряд, придется в очередной раз отложить на неопределенное время.

Консультант фонда "Антитеррор" Руслан Мартагов утверждает, что именно этим летом следует ожидать масштабных и дерзких нападений со стороны боевиков. Он убежден, что нынешнее обострение знаменует собой начало нового этапа вооруженной борьбы. "Сопротивление, - объясняет он, - не может долго оставаться вещью в себе, поскольку в том случае оно превращается в тайную ложу, которая должна влиять на ход событий при помощи скрытых политических рычагов. Подполье таковыми рычагами не обладает, единственный способ вносить коррективы в систему вещей, который ему доступен - силовое, военное воздействие. Соответственно, оно нуждается в новых сторонниках, которых можно привлечь только демонстрацией собственной силы и героизма, приверженности идеям революционных изменений в обществе, способности жертвовать жизнью во имя этих идей".

Руслан Мартагов не слишком верит в то, что молодежь встает под ружье под влиянием идей радикального ислама. "Верить никто особенно не запрещает", - говорит он. "Да, конечно, так называемый традиционный ислам имеет преобладающие позиции, его пропагандируют, навязывают, но, в принципе, инаковерующие мусульмане не подвергаются в Чечне таким гонениям, что единственный выход для них - взять в руки оружие". Массовое недовольство молодых чеченцев, по словам Мартагова, имеет совсем иную природу. "Нам назначили бая, какого-то средневекового султана. Когда все крутится вокруг одного человека и для этого человека, чеченцы такой порядок ломают радикально".

Еще более определенно эту мысль выражает чеченский политолог Чолтаев. "Чеченское общество всегда отличалось высокой договороспособностью, все проблемы в нем решались на основе консенсуса. А тренд власти на контроль во всех сферах выстроен в конфликте с нашей ментальностью".

По словам Чолтаева, объективных причин для недовольства в Чечне, кажется, становится все меньше. Республика отстраивается, постоянно снижается уровень насилия и произвола со стороны как местных силовых структур, так и федеральных. Худо-бедно растет число рабочих мест, но самое главное, появились какие-то правила, пусть несовершенные, но по ним можно хоть как-то взаимодействовать с властью. Несомненно, эта ситуация более комфортна для жителей республики, чем та, которая держалась в республике долгие годы. Однако относительное социальное благополучие не в состоянии дать необходимой уверенности в том, что нынешний чеченский мир справедливо устроен.

"Единоличная авторитарная власть воспринимается как чуждая, навязанная нам, а потому крайне оскорбительная форма правления", - утверждает Чолтаев. А кроме того, чеченцы упорно не хотят мириться с худшими условиями по сравнению с теми, в которых живут граждане остальной России. Конечно, по замыслу кремлевских авторов чеченского гетто, на всем чеченском народе лежит вина за попытки отделиться от России, и его надо держать под постоянных контролем. Однако сами чеченцы едва ли согласятся с тем, что в отношении них применен принцип коллективной ответственности. Они требуют правового цивилизованного подхода - каждый должен отвечать за содеянное.

"Уже за границами Чечни, - поясняет свою мысль Чолтаев, - есть политические свободы, пусть и ужатые до мизерных величин. В Чечне они отсутствуют. Здесь людям не оставили возможности выразить свое несогласие с существующим положением вещей через суд, медиа. Был единственный Юрьев день - выборы главы республики, но и это право у них отнято. Соответственно, единственный способ оппонировать нынешнему режиму - взять в руки булыжник или автомат".

По убеждению политолога, чуждая система вещей, внедренная в чеченское общество посредством военной силы и политического диктата, остается постоянным источником активного несогласия и военного конфликта. До тех пор, пока в Кремле не поймут, что необходимо считаться с устоями, укладом чеченцев, подполье будет действовать, привлекая в свои ряды именно молодежь. "Старикам легче мириться с происходящим, поскольку они помнят советские времена и тогдашнее насилие. Сегодняшний порядок, конечно, нехорош, но он как бы является вторым изданием коммунистического тоталитаризма. Кроме того, пожилые люди обременены семьями, обязательствами перед родными. А молодые легко рвут пока еще непрочные связи и идут напролом - бороться с несправедливостью".

Еще один чеченский эксперт, в настоящее время проживающий в Москве, считает, что нынешний взрыв активности боевиков связан со структурными изменениями в чеченском сопротивлении. Он не называет своего имени, поскольку в свое время был тесно связан с Асланом Масхадовым и впоследствии вынужден был выехать из Чечни, чтобы избежать преследований. По его мнению, после гибели Абдул-Халима Садулаева и главным образом Шамиля Басаева, сформировавшего военную стратегию подполья, новое руководство партизанского движения Чечни долго не могло определиться с планированием военных задач. Захват крупных населенных пунктов казался Умарову слишком затратным способом демонстрировать боеспособность муджахидов, а террор против гражданского населения не оправдал себя, поскольку Путин дал понять, что он готов идти на любые жертвы во имя сохранения власти и ее репутации.

Именно сейчас сопротивление возвращается к масштабным операциям на территории Чечни, так как внутренняя объединительная работа завершена. Объявление Имарата Кавказ позволило получить поддержку из-за границы. Появились новые ресурсы, как финансовые, так и человеческие. Приток молодежи за последний год был очень высок. Ну и наконец кадыровский режим, почувствовав вкус денег, роскоши, обленился и утратил свой необузданный репрессивный характер. Кадыровцы перестали ощущать себя ландскнехтами, они захотели быть чиновниками и олигархами.
 

(P,M/T)

  ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:
 ·