ССЫЛКИ

Чеченские решения в Страсбурге за 2008 г.: «Хроника текущих событий»

Кирилл Коротеев, специально для Prague Watchdog

Завершающийся год оказался необыкновенно урожайным на вердикты Европейского суда по правам человека о нарушениях Европейской Конвенции о защите прав человека в Чечне. Теперь количество решений по «чеченским делам» в Страсбурге перевалило за 60, более половины из них вынесено в 2008 г. Несмотря на существенное число решений о нарушениях прав человека в ходе «контртеррористической операции» в Чеченской Республике (а возможно, и именно из-за этого), их значение и внимание к ним общества и властей заметно снижается.

Значительное большинство (около тридцати) из вынесенных решений касается насильственных исчезновений – наиболее распространенного из грубых нарушений прав человека в Чечне. Во всех делах, за исключением двух из них, Европейский суд признал российские власти ответственными за необоснованные задержания и насильственные исчезновения родственников заявителей, признанных судом умершими (за что государство также несет ответственность). При таком количественном росте отношение к делам становится рутинным, формулировки решений суда – все более стандартизированными, реакция на них – «ну еще одно решение об исчезновении». Но именно в такой период особенно важно «держать глаза незамыленными» – формально стандартные решения зачастую содержат крайне важные выводы.

В 2008 г. впервые были вынесены решения, в которых суд не признал доказанной ответственность российских военных за убийства («Зубайраев против России» и «Трапезникова против России») и похищения («Шаипова и другие против России» и «Тагирова и другие против России») из-за отсутствия достаточных доказательств. В то же время даже убийства и похищения, совершенные неустановленными частными лицами, должны становиться предметом эффективного расследования и наказания виновных, которое и в этих делах не было проведено в нарушение процессуального обязательства по ст. 2 Конвенции.

Еще в одном деле – «Салатхановы против России» - суд признал, что заявители утратили статус жертв, поскольку военнослужащий, ответственный за убийство их сына, был установлен и приговорен к 10 годам лишения свободы. Это решение показывает, что уголовное преследование военных за преступления, совершенные в Чечне, в принципе возможно. А уголовное преследование виновных и восстановление прав жертв, в свою очередь, гипотетически могло бы избавить российские власти от многочисленных осуждений в Страсбурге.

Наиболее важными для определения судебной практики по чеченским делам стали, однако, не решения об исчезновениях. Одно из дел – «Ахмадов и другие против России» - касалось вертолетного обстрела людей, собиравших урожай у села Комсомольское 27 октября 2001 г. Мотивируя решение о том, что применение силы нарушало ст. 2 Конвенции (право на жизнь), суд указал, что он «не может упустить из виду тот факт, что развитие событий в вооруженном конфликте, таком как в Чечне, может быть таким, что представители государства будут должны реагировать без предварительной подготовки» (пар. 97, курсив наш – К. К.). Это замечание, не повлиявшее сколь-нибудь серьезным образом на решение по делу, тем не менее чрезвычайно важно: впервые суд употребил словосочетание «вооруженный конфликт» в отношении событий в Чечне. Во всех предыдущих решениях, в которых оценивалась пропорциональность применения силы, суд говорил лишь о «подавлении вооруженного мятежа».

Хотя вопрос о характере противостояния в Чечне не обсуждался детально сторонами и данный вывод не мотивировался судом подробно, признание наличия вооруженного конфликта в Чечне существенно для уголовно-правовой квалификации нарушений прав человека. Наличие вооруженного конфликта является условием для применения норм о военных преступлениях, которые, напомним, не имеют срока давности.

В другом важном решении, вынесенном в 2008 г., - «Альбеков и другие против России» - рассматривался вопрос об ответственности российских властей за гибель родственников заявителей, подорвавшихся в октябре 2000 г. на противопехотных минах около села Ахкинчу-Борзой. Суд не решил вопрос о том, какая из сторон конфликта установила мины рядом с селом. Заявители указывали, что у военных была карта минного поля. Правительство же утверждало, что скот подрывался на минах еще до появления военных в Ахкинчу-Борзое, стремясь использовать этот факт как исключающий возможность разрешения спора между сторонами. Но суд на сей раз указал на отсутствие результатов внутригосударственного уголовного расследования. Ранее этот фактор никогда не был определяющим для суда, его заключения не шли дальше опровержения утверждений российских прокуроров о правомерности бомбардировок, ответственности боевиков за убийства, совершенные российскими военными и т.п. В деле «Альбеков и другие против России» суд внезапно выразил уважение к самой процедуре расследования, материалы которого ему предоставлены не были. Отметим, что в этом же деле суд признал достаточным доказательством бомбардировки с. Знаменское российской артиллерией не опровергнутую правительством экспертизу одного осколка бомбы. При этом выводы российского следствия не повлияли на решение суда. Таким образом, бремя доказывания не всегда применялось судом последовательно.

Но, несмотря на несовершенное установление фактов, важен вывод суда о том, что поскольку представители государства знали о наличии мин в окрестностях села, на них лежали позитивные обязательства по явному обозначению минного поля, предоставлению жителям села точной информации о его расположении и разминированию местности. Суд таким образом включил в позитивные обязательства по ст. 2 Конвенции положения Оттавской Конвенции о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных мин и об их уничтожении. Всего лишь второй раз в своей практике Европейский суд по защите прав человека признал государство ответственным за смерть людей, причиненную противопехотными минами (первым было решение «Паша и Эркан Эрол против Турции»).

Компенсацию довольно точно охарактеризовал Председатель Совета ПЦ «Мемориал» О. П. Орлов как «налог на беззаконие». Отметим, ставка налога – плоская: исчезновение одного человека стоит 35 000 евро. Еще с решения по делу «Кукаев против России», вынесенного в ноябре 2007 г., суд регулярно отказывается включать в понятие справедливой компенсации требования о проведении новых расследований и наказании виновных на том основании, что за государством-ответчиком остается свобода в выборе мер по исправлению нарушений Конвенции, которые оно осуществляет под контролем Комитета министров Совета Европы. В ряде решений, вынесенных в 2008 г., суд вновь прибег к этой мотивировке. Нет нужды напоминать, что в Европейском суде ни одно уголовное дело по грубым нарушениям Конвенции не привело к установлению и уголовному преследованию виновных. Но в деле «Умаева против России» Дин Шпильман, один из судей, избранный от Люксембурга, проголосовал против отказа в расследовании и выразил особое мнение, в котором высказался за включение в решение суда указания на необходимость возобновление следствия. Возможно, это особое мнение впоследствии изменит подход суда к справедливой компенсации.

Пока же Европейский суд уклоняется от рекомендаций возобновить или провести расследование. В деле «Берсункаева против России» была доказана ответственность российских военных за исчезновение сына заявительницы. Суд рассмотрел требование обязать правительство России провести новое расследование, принести публичные извинения семье заявительницы, найти тело ее сына и вернуть его заявительнице для захоронения. Межамериканский суд по правам человека рутинно включает такие требования в резолютивные части своих решений. Однако Европейский суд отказался присудить эти меры, указав лишь, что они не исправят допущенное нарушение.

Несмотря на ограниченную эффективность в сфере установления фактов и присуждения справедливой компенсации, не нужно недооценивать значение решений Европейского суда по чеченским делам. Первое и самое главное их значение – они во многом восстанавливают справедливость и права жертв в конкретных делах: устанавливаются факты и дается их юридическая квалификация как нарушений положений Конвенции. Это уже само по себе является серьезной моральной компенсацией. В более общем плане, суд своими решениями пишет историю чеченского конфликта: окончательное решение обладает такой силой, что должно приниматься за правду (res judicata pro veritate habetur – «решенная вещь должна приниматься за правду», как говорили в Древнем Риме). Хотя речь идет и о других временах, и совсем иных способах и возможностях исследования материала, тем не менее можно сказать, что решения суда о нарушениях прав человека в ходе чеченского конфликта – современный вариант «Хроники текущих событий». Хотя, как мне кажется, «Хроника» писалась и для того, чтобы в какой-то момент необходимость в ней отпала…

Кирилл Коротеев - научный сотрудник Университета Париж 1, юридический консультант EHRAC-«Мемориал».

Картинка взята с сайта kollektor-b.livejournal.com.

(P,M/T)

  ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:
 · 
 · 
 · 
 ·