ССЫЛКИ

Европейское "алиби" для Кремля

Усам Байсаев, сотрудник правозащитного общества "Мемориал", специально для Prague Watchdog

Самашки, Чеченская Республика

Мне не нравятся простые объяснения. Но иногда незначительный факт или событие позволяет предельно ясно увидеть суть сложного процесса. Дискуссия вокруг создания в Чечне лаборатории генетической экспертизы продолжается уже несколько лет. Без всякого намека на скорое завершение.

Действующие лица: Совет Европы и Россия, нынешние власти республики, правозащитные и неправительственные организации международного и российско-чеченского пошива. Исключая воюющих чеченцев, в этой теме сошлись все, так сказать, заинтересованные стороны.

Что лаборатория необходима, стало очевидно в самом начале второй чеченской войны. Во многих обнаруженных захоронениях находились трупы, которые визуально невозможно было опознать. С целью сокрытия преступлений российские силовые структуры практиковали подрывы тел. Без генетического анализа нельзя было ни провести расследование, ни похоронить убитых. В докладах правозащитных организаций вопрос создания в Чечне лаборатории судебно-медицинской экспертизы поднимался уже с 2000 года. Оттуда он перекочевал и в стены Совета Европы, став одним из ключевых элементов торга с российскими представителями. Но что из этой вполне рациональной идеи в итоге выклюнулось?

На днях к нам обратились коллеги из испанской правозащитной организации. Выразив желание присоединиться к процессу создания лаборатории, они высказали мнение, что «не нужно никакого исследования по определению причины смерти человека». Основная задача - установление личности каждого из найденных тел и возвращение родственникам останков умерших. То есть, если сказать по-простому, поможем людям опознать и похоронить трупы, а о том, кто их убил, как и почему, не будем заикаться.

Не зря в полученном письме содержатся ссылки на Альваро Хиль-Роблеса. Будучи комиссаром Совета Европы по правам человека, он много и часто посещал Чечню и Россию, вел переговоры, и результатом его, в частности, деятельности стало низведение чеченского вопроса до уровня гуманитарного. Политические проблемы, проблемы войны и мира и, что особенно важно, расследования совершенных преступлений и уголовного преследования виновных при нем "испарились" из повестки дня переговоров с российским руководством. Взамен Совет Европы заручился согласием на  проведение гуманитарных акций и создание лаборатории в Чечне. Деньги на это – 3 миллиона евро – были выделены еще в 2005 году. Но коса нашла на камень и здесь…

Уступив однажды в чем-то принципиальном, нельзя надеяться на соблюдение договоренностей и в отношении вещей второстепенных. Лаборатория так и не была создана. Не помогли сдвинуть дело с мертвой точки и встречи нового европейского комиссара Томаса Хаммерберга с Путиным и Медведевым в конце апреля прошлого года. После дежурных «да, да» и «конечно» последовал ответ из Министерства здравоохранения России о нецелесообразности создания на территории республики «лаборатории по проведению эксгумации и идентификации погибших граждан». Причина отказа - нехватка квалифицированных кадров, финансовых и материальных средств.

Чечне отказали, а вот Северной Осетии, не могущей похвастать ни числом специалистов в области генетики, ни, на худой конец, количеством трупов на квадратный метр территории, – нет. Лаборатория там заработала как раз в те дни, когда подхватившая эту идею чеченская власть представила обоснование с указанием всех необходимых реактивов, сверхчувствительных микроскопов и прочей технической мишуры. И заодно обязались выделить на их закупку «недостающие» деньги из местного бюджета. Все равно не помогло.

Если кто-то верит, что проблема и впрямь в финансировании, он глубоко заблуждается. Это вопрос сугубо политический. Представьте себе, находят останки человека, который после проведенной экспертизы приобретает черты вполне конкретного жителя республики с именем, фамилией, адресом и оборванной после похищения жизнью. Сразу же возникает вопрос: а кто его похитил?

В большинстве случаев за похищениями стояли представители федеральных структур. Иногда удавалось установить номера бронемашин, на которых увозили людей, наименование воинских частей, и даже идентифицировать самих сотрудников российских силовых подразделений. Но что происходило дальше – тайна за семью печатями. Люди исчезали, точнее, зависали между небом и землей. «Засветившиеся» сотрудники обычно утверждали, что отпустили захваченного человека, а почему он не пришел домой – это не их дело. Пойди проверь. Трупа-то нет, а если и есть, то неизвестно чей. Часто «распыленный» взрывом на мелкие части.

В Чечне таким образом пропали несколько тысяч человек. Сотни и тысячи лежат в еще не вскрытых захоронениях, многие преданы земле неопознанными. В случае создания лаборатории работы непочатый край. Но исследование останков вскроет то, что пытались скрыть все последние годы: неслучайный, спланированный и систематический характер совершенных злодеяний. А это уже больше чем просто преступление - это мостик от рядового исполнителя зверств к его командиру, к командиру командира и вверх, вплоть до высших политических и военных руководителей страны.

Так зачем же ИМ создавать что-то, что будет потихонечку складываться в документально обоснованный, в отличие от неподтвержденных никакими доказательствами заявлений правозащитников, компромат против себя?.. Истинная причина нежелания федерального центра разрешить лабораторию судебно-медицинской экспертизы на территории Чеченской Республики заключается именно в этом. Отсюда и навязанная Совету Европы идея об усеченном варианте целей и задач посмертного исследования. Лаборатория должна "закрыть глаза" на причины смерти человека и заниматься только установлением личности и «возвращением останков умерших их родственникам». Европейцам ненавязчиво предлагается принять участие в процессе сокрытия преступлений.

Как ни странно, но в развернувшихся подковерных баталиях позиция сегодняшних чеченских властей куда более ясная – они за полноценную экспертизу. Этому есть простое объяснение. Руководство республики в силу своей не вполне очевидной легитимности вынуждено иногда считаться с настроениями общества. Большая часть бессудных казней, повторюсь еще раз, – дело рук федералов. Поэтому не нанося себе ущерба и зарабатывая политический капитал на "чужих", как она считает, преступлениях, местная власть поддерживает пока эту идею. Пока - а что будет, если запретят?

Фотография взята с сайта “Мемориал”.

(P,M)