ССЫЛКИ

"Кадыров сумел убедить меня в своей искренности"

Бывший журналист Тимур Алиев в интервью для Prague Watchdog объясняет, зачем он перешел в команду Рамзана Кадырова.

Prague Watchdog: Для Вас, надо полагать, не секрет, что многие Ваши знакомые восприняли Ваше решение стать советником Рамзана Кадырова как еще один печальный пример традиционной для России капитуляции интеллигента перед тираном. Человек демократических убеждений – былых или сохранившихся и по сегодняшний день – на службе у диктатора. Кто-то считает, что Вы исходили из стремления обеспечить себе теплое место, другие верят в отсутствие корысти, но все равно негативно оценивают Ваш поступок. Вас обижает такая реакция? И объяснитесь еще раз, из чего Вы исходили на самом деле?

Тимур Алиев: Обидно, не знаю... Неприятно, что люди одного со мной образа мыслей, знающие меня достаточно хорошо, могли воспринять мой шаг как поход за какими-то преференциями. Не знаю, как на их месте я оценивал бы такой переход. Думаю, я бы иначе реагировал. Мне кажется, я лучше бы понял мотивы такого человека, но, опять же, исходя из собственного опыта.

А мой собственный опыт мне подсказывал уже года полтора примерно, что в настоящее время изменить что-то в сложившейся ситуации, как в Чечне, так и в России, в целом невозможно, оставаясь в секторе неправительственных организаций. То есть это ограниченный в своих возможностях ресурс, и его воздействие на общество и власть стремится к нулю. Я уже давно предположил, что он исчерпал себя, и где-то полтора года назад начал думать о поиске новых, более эффективных методик влияния на общественную жизнь и государство.

Исходя из этой потребности, я начал заниматься политической деятельностью: вступил в Союз правых сил, баллотировался в Государственную Думу. И там вновь пришел к выводу, что политические партии – и сами по себе, и благодаря нынешним обстоятельствам – не могут играть роль действенного инструмента влияния. Поэтому (я постепенно шел к этой мысли) мне стало казаться, что можно и должно реформировать систему изнутри, т. е. войти в государственную власть и попытаться в ней что-то поменять.

Я часто слышу возражение, что, дескать, один человек не способен переломить ситуацию, система его задавит. Но мне представляется, что можно накопить некую критическую массу людей, которые добиваются изменений, и по достижении этой критической массы станет возможной эволюция системы.

PW: А как происходила Ваша собственная эволюция? В 90-х годах Вы были сторонником независимого чеченского государства, еще несколько лет назад Вы поддерживали движение Сопротивления. Как получилось, что Вы стали лояльным российским чиновником и теперь должны исходить из идеи единой и неделимой России?

Т. А.: Единая и неделимая Россия может быть разной: федерация, унитарное государство. Федерация может быть с асимметричной системой управления. При таких условиях, даже в рамках единой страны, регионы имеют возможность развиваться.

PW: Да, но речь здесь идет именно о развитии в рамках автономии, а не о суверенитете, за который Вы когда-то выступали. А это все-таки два разных состояния чеченской государственности.

Т. А.: Не сегодня, а какое-то время назад сложилась такая ситуация, когда лозунги за независимость, суверенитет стали восприниматься не просто как неподцензурные, а уголовно наказуемые, поскольку сегодня по российским законам, при определенной трактовке подобных призывов, ты совершаешь уголовное преступление.

PW: Но это вовсе не означает, что все сторонники независимости изменили свои взгляды и стали законопослушными российскими гражданами.

Т. А.: Внутри правового поля Российской Федерации я не слышу никаких публичных высказываний на эту тему.

PW: Хорошо, давайте примем закон как внешнее ограничение, с которым Вы не можете не считаться. Но с Вашими взглядами действительно произошли изменения, Вы сами для себя сделали вывод, что идея суверенитета ошибочна и Чечня должна быть частью России?

Т. А.: Сама по себе идея независимости не вызывает у меня возражений. Я понимаю, что любой этнос имеет право на самоопределение и собственное государственное образование. Но, с другой стороны, если мы, исходя из прагматических соображений, смотрим на ситуацию внутри страны, мы видим, что идея отдельного чеченского государства не актуальна, может быть, в силу практических причин. Т. е. сегодня в одиночку просто-напросто невозможно поднять на ноги, восстановить Чеченскую Республику. Это можно сделать только в союзе с другими субъектами, если мы говорим, что Россия – это федерация.

PW: Вы деликатно сказали, что при нынешних обстоятельствах в России НПО и оппозиционные силы неэффективны. А что это за обстоятельства? Почему в демократических странах те же НПО и оппозиция являются в высшей степени эффективными общественными институтами?

Т. А.: Когда я говорил это, я имел в виду не просто факт внешнего давления на НПО и оппозиционные силы, но и персоналии активистов общественной деятельности. Я достаточно долго общался с нашими общественниками, хорошо знаю их, сам находился внутри этого сектора. Я не видел у людей, сосредоточенных там, не просто желания на что-то воздействовать, но и хотя бы идеи, для чего, собственно, нужны такие общественные силы и организации.

Многие просто использовали НПО как площадку для личного карьерного роста, как социальный лифт, и в сотрудничестве с подобными людьми было сложно добиться каких бы то ни было результатов.

PW: Как Вы определяете политическую систему, сложившуюся в Чечне? Что это: демократия, авторитарный режим, диктатура?

Т. А.: Это скорее авторитарный режим с элементами демократии или даже с внешней атрибутикой демократии, такой как разделение ветвей власти... Что еще? Я думаю, авторитарный режим, может быть, временный, на период конфликта.

PW: А Вы представляете себе, что Рамзан Кадыров когда-нибудь эволюционирует в политика, который своими руками предоставит оппозиции возможность вести легальную деятельность? Ведь сегодня он уничтожает любую оппозицию на корню и не терпит критических замечаний в свой адрес.

Т. А.: Ну, может быть, на сегодняшний момент нет, не представляю. Но это человек, который учится очень быстро, и если он увидит, что в конкурентной политической борьбе есть свои плюсы, я думаю, он будет готов принять необходимость демократических институтов. Просто, насколько я понимаю, сейчас у него есть убежденность в том, что без некой централизации власти и консолидации общества невозможно экономически возродить республику.

PW: Скажите, а как согласуются с Вашим утверждением, что режим Кадырова – не диктатура, те методы, которые он сам и его окружение использовали и используют для борьбы с противниками? Можно вспомнить широко разошедшиеся в интернете любительские кадры, где он руководит похищением человека, которого его охрана заталкивает в багажник автомобиля, многочисленные свидетельства о пытках в Хоси-Юрте, собранные правозащитниками, информация о похищениях людей и бессудных казнях.

Т. А.: На самом деле, я слышал о каких-то пытках в Хоси-Юрте и еще о чем-то. Я в течение последнего полугода работаю с этим человеком. Я бывал неоднократно в Хоси-юрте и могу утверждать с уверенностью, что ничего подобного сегодня нет и в помине. Правдивы ли утверждения, что такие вещи практиковались раньше, я не могу сказать, поскольку и прежде не получал достаточно убедительных свидетельств того, что это было.

С другой стороны, я видел, как Кадыров пытался с какими-то своими оппонентами не расправляться, а поначалу искать компромиссы, вести переговоры. Т. е. я не могу согласиться, что власти однозначно силовыми методами сводят счеты со своими противниками, я просто этого не вижу.

PW: А не имело ли смысла, прежде чем принять решение о работе с Кадыровым, все же для начала выяснить, повинен ли он в тех преступлениях, в которых его обвиняют? Здесь ведь есть нравственный аспект для человека с совестью: нельзя работать с преступником, который, возможно – не будем этого утверждать – лично участвовал в похищениях, пытках, убийствах.

Т. А.: Я повторюсь: те люди, которые утверждали, что были пытки и убийства, не предоставили мне никаких доказательств.

С другой стороны, когда мной было принято решение работать во власти, я несколько раз говорил с Кадыровым. Во время этих бесед тем или иным образом формулировались привычные обвинения в его адрес. Когда это происходило, он достаточно убедительно их опровергал. Для меня это стало доказательством если даже не полной его невиновности, то по крайней мере непричастности к этим делам.

Но в принципе это же не было так, чтобы мне просто сказали: "Давай работать вместе!" и я все бросил и ответил: "Давай!". Собственно, предложение участвовать в совместных проектах от Кадырова поступило давно, но я тогда отказался, поскольку, видимо, не имел еще внутренней убежденности в том, что этот человек способен обеспечить будущее общество, республику. После первого предложения прошло около года, и за этот срок Кадыров сумел убедить меня, и не только меня, в своей искренности. В том, что он и в своей нынешней, президентской ипостаси достаточно эффективен и что какие-то разговоры вокруг него были наветами конкурентов.

PW: То есть в том, что его руки не запятнаны кровью?

Т. А.: Да, где-то так. Да.
 

(T)

  ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:
 · 
 ·