ССЫЛКИ

Конституция с Марса

Усам Байсаев, специально для Prague Watchdog

На прошлой неделе отмечали шестую годовщину пророссийской Конституции Чечни. А ведь в момент ее принятия в 2003 году никто даже помыслить не мог, что это событие будет иметь какие-то последствия, хотя бы кратковременную историческую перспективу - настолько очевидным для всех было несоответствие между объявленными результатами референдума и реальными. Ложь должна была выползти наружу.

Находясь во власти прекраснодушных идей, сотрудники правозащитных и общественных организаций провели анкетирование жителей республики. Ответы принимались анонимные, без упоминания места работы и жительства интервьюируемого. В то время это было уже важно. Процесс чеченизации как раз набирал обороты, а страх иметь отличное от официального мнение уже начал заползать в души людей.

Итоги анкетирования выявили нежелание чеченцев быть статистами в навязанном спектакле. Около 70 % опрошенных отвергли саму возможность участия в голосовании. Оставшиеся также не горели желанием исполнить гражданский долг, но заявили, что вынуждены сделать это либо из нежелания навредить семье, либо из опасения лишиться различных выплат: пенсий, пособий, обещанной компенсации за потерянное жилье и имущество. Шантаж такого рода являлся составной частью подготовки к голосованию.

У каждого о тех днях, наверное, свои воспоминания. Кое-что запомнил и я. Радость коллег, например. Люди отказались голосовать. А это означало, что они после нескольких лет запредельного террора сохранили достоинство не делать того, что им противно. Вновь забрезжила надежда на скорое окончание конфликта. Ведь все ясно: население отказывается участвовать в референдуме, значит, оно выступает против принятия конституции, закрепляющей Чечню в составе России. Таким образом, пусть и косвенно, «отказники» еще раз высказались в поддержку избранного в ходе всенародных выборов президента. Самые смелые шли еще дальше. Они строили несбыточные (как очень скоро выяснится) фантазии относительно переговоров между лидерами сопротивления и российским руководством и завершения войны цивилизованным путем. Глупые были.

Тем не менее усилия правозащитников и сотрудников общественных организаций не пропали даром. Референдум не был признан ни одной серьезной международной организацией. Только парой-тройкой исламских стран и некоторыми – и то не всеми! - государствами, возникшими после распада СССР.

Был очень неприятен неприкрытый цинизм своих - тех, кто, не будучи прямо вовлечен в конфликт, за деньги согласился в превентивном порядке подкорректировать итоги предстоящего действа. Московский социолог, специалист по опросам населения Сергей Хайкин, проявил необузданную активность, граничившую с агрессией. На деньги, выделенные администрацией российского президента, Хайкин создал группу по исследованию общественного мнения из преподавателей и студентов грозненского университета. Назвал он ее "Валидата". Проведенные ею опросы дали зеркально противоположные нашим результаты. Большинство респондентов - тоже около 70 % - оказались горячими сторонниками референдума. Не за страх, за совесть - без конституции, мол, жить не можем!

Представляла интерес методика, использованная при опросах. Представьте людей с папками в руках, которые заходят в дома, спрашивают фамилии, имена и отчества хозяев, задают вопросы о количестве членов семьи, причем отдельно мужчин и подростков, и аккуратно заносят все в анкеты. Понятно, что в таких обстоятельствах охотников открыто объявить о своем нежелании голосовать оказалось не очень много. Ведь мглой покрыто, кто приходил, зачем, куда потом пойдут заполненные бумаги…

Все попытки объяснить, что в Чечне невозможно проводить опросы таким образом, что здесь за выражение мнения, отличного от мнения власти, могут убить, похитить, просто избить, на Сергея Хайкина не действовали. Это научный метод, - парировал он. То же, что сделали общественники, по его мнению, являлось «туфтой», не имеющей к социологии никакого отношения.

В день референдума сотрудники общественных организаций разъехались по населенным пунктам и избирательным участкам. Мне вместе с другими ребятами пришлось мониторить лагеря беженцев на территории Ингушетии. Урн здесь не устанавливали, но желающих исполнить «гражданский долг» предложили отвезти в села на территории еще воюющей Чечни. Для этого к воротам лагерей подогнали комфортабельные автобусы: ЛАЗы, «икарусы» и даже пару «мерседесов». Они так и простояли без движения почти целый день. Только под вечер из лагеря «Барт», разбитого на окраине города Карабулак, в соседние Серноводск и Ассиновскую выразили желание поехать около 30 женщин и подростков.

После расспросов стало понятно, что проходящий на родине референдум интересовал их сугубо с практической точки зрения - как возможность беспрепятственно и задарма посетить родственников. Из 18-20 тысяч чеченских беженцев, проживавших в палаточных лагерях, власти сумели записать в свой актив лишь 30 аполитичных «халявщиков». Что же касается других беженцев, осевших на территориях промышленных предприятий, различных баз или просто снимавших за плату жилье, то их никто и не собирался куда-либо звать. Об этой электоральной группе или забыли, или просто махнули на нее рукой.

Наиболее яркие впечатления от референдума у меня появились на третий день после его завершения. Уже после того, как были объявлены «победные» результаты, возданы хвалы народу, выразившему свою волю и осмеяны сомневающиеся. 26 марта я вылетал из аэропорта «Магас» в Москву. Еще в зале ожидания был заметен сильно подвыпивший коренастый, упитанный мужчина. Размахивая какой-то корочкой, он требовал, чтобы его пустили в VIP-зал, чего-то там объяснял подошедшим милиционерам.

Для меня стало неприятной неожиданностью, что в самолете его место оказалось сразу за моим. Спокойного полета не получилось. Мой сосед все два часа до Москвы пил, пел и ссорился со стюардессой, призывавшей его вести себя прилично. Ну и обнимался со своей соседкой, по всей видимости, давней знакомой.

Вскоре стала понятна и причина его веселого, даже благодушного настроения. «Х1айт1, ма дуур ду-кх вай х1инца!», проорал он вдруг на весь самолет (в переводе на русский это примерно: «ну, мы теперь нажремся!»), а затем сообщил ошарашенно повернувшимся в его сторону пассажирам, что на днях обязательно будет принято решение о его назначении председателем комиссии по выплате компенсаций. Последняя на этом пути преграда – референдум – благополучно снята, и теперь все якобы «на мази».

Во «Внуково» моего попутчика-меломана у трапа встретил черный джип. А уже через какое-то время стало известно и о его утверждении на посту. Получив заветную должность, он, вероятно, сполна осуществил заветное желание - «…ма дуур ду-кх вай х1инца». В дальнейшем его выгнали из комиссии и возбудили уголовное дело.

Но вот я думаю теперь, что референдум этот для кого-то, может, и несуществующий праздник, а кому-то – красный день календаря! Одни урвали кусок без последствий, кое-кто, конечно, поперхнулся, не без этого. Тоже не беда. Почему бы и не отметить?..

Фотография взята с сайта Посольства Российской Федерации в Бельгии.

(P,M)