ССЫЛКИ

Северокавказский проект для менеджера из Красноярска

Вадим Борщев, специально для Prague Watchdog

Выделение проблемных регионов Северного Кавказа в отдельный округ кажется шагом оправданным и логичным. В республиках, получивших новое административно-территориальное оформление, есть три типа проблем. Первый - самый, видимо, существенный для федерального центра - завязан на угрозе дальнейшего распространения терроризма. Надо полагать, от взгляда руководителей государства не укрылось то обстоятельство, что нынешним летом стратегия вооруженного кавказского подполья была радикально перестроена. Концепция вооруженного сопротивления приобрела законченный экстремистский характер. Вот перечень основных внесенных в нее изменений. Гражданские объекты после долгого периода вновь отнесены к дозволенным целям. Оправданием такого решения, по словам амира Имарата Кавказ Докки Умарова, является тот факт, что население России несет прямую ответственность за действия силовых структур, поскольку, с одной стороны, платит налоги на их содержание, с другой - считает войну оправданной и справедливой. Второй, не менее важный момент - это возобновление практики применения "живых бомб", исламских фанатиков, готовых пожертвовать жизнью ради победы в войне за установление справедливого мусульманского государства. Можно констатировать, что Докка Умаров окончательно отказался от смешанной доктрины, в которой преемник Масхадова Абдул Халим Садулаев попытался объединить салафизм с элементами национально-освободительной идеи и перешел на позиции крайнего сектантского джихадизма.

Трансформация идеологии, как очень быстро выяснилось, носила отнюдь не умозрительный, отвлеченный характер. В условиях подполья, на грани между жизнью и смертью любая идея моментально обретает плоть. Изменился весь план боевых операций. Значительное число террористических атак с участием "живых бомб" не достигало цели, но в силу того, что они велись непрерывно, урон, нанесенный силовым структурам, оказался настолько существенным, что взрывной рост террористической активности стал фиксироваться на самом высоком уровне. Об этом сегодня абсолютно открыто говорят президент, чиновники высокого ранга, руководители силовых структур. Надо заметить, что попытки поставить заслон действиям моджахедов фактически провалились. Параллельно с полным переформатированием вооруженной борьбы глава Чечни Рамзан Кадыров организовал тотальную мобилизацию сотрудников чеченского МВД и провел масштабную операцию, планируя в короткий срок уничтожить отряды Имарата.

Очевидно, что кадыровский марш-бросок не мог не сыграть роли сдерживающего фактора, а значит, если бы чеченскую милицию не отправили в горы, то рост количества терактов мог оказаться не на уровне 30 процентов, о которых недавно заявил Владимир Устинов, а существенно выше. Сам Кадыров утверждает, что его людям удалось предотвратить множество планировавшихся убийств и нападений. Нет сомнений, что эти хотя бы частично превентивные меры и силовая операция были эффективны.

Если первый тип проблем обходит стороной Северную Осетию и мало затрагивает сейчас Кабардино-Балкарию и Карачаево-Черкесию, то второй с различными вариациями характерен для всех выделенных в Северокавказский округ республик. В целом это кране слабая, дотационная экономика, ставшая источником бедности, безработицы и растущего недовольства. Идея, что именно экономическая отсталость является главной причиной популярности салафитского призыва, не нова, но в последнее время, кажется, она стала особенно близка российскому руководству. После террористической кампании осенне-летнего периода, обретшей, казалось, новое дыхание, в Кремле не могли не осознать всю неэффективность предыдущей силовой стратегии, на которую в бытность свою президентом делал ставку Владимир Путин. Назначение Александра Хлопонина как раз и является доказательством того, что Москва в ответ на действия моджахедов решила применить комплексный подход, включающий в себя уже не только силовые методы. Важно понять, насколько антикризисный менеджмент может быть применим к условиям Северного Кавказа.

Третий тип проблем – межнациональные противоречия – сейчас как будто бы не доставляет слишком много хлопот федеральному центру, но, на мой взгляд, он является определяющим в понимании природы происходящего на Северном Кавказе.

Человек от природы бобр

Легко объявить реформаторский порыв сверху очередной неудачной попыткой. Схема ясна. Дескать, ни генерал-губернатор, ни антикризисный менеджер не исправят ситуацию без смены глобальных подходов. Ситуация на Кавказе настолько отягощена колоссальным количеством хронических разломов – национальных, религиозных, культурных, политических, – что здесь нужен не столько ловкий и удачливый управленец, сколько эксперт, человек, понимающий природу всех местных конфликтов и напряжений. И, тем не менее, укоренившаяся в нас с легкой руки основоположников марксизма-ленинизма уверенность в том, что покой в сердцах и головах достижим при устранении порождающих кризис социально-экономических причин, похоже, зиждется на твердой почве.

Борьба с коррупцией, клановостью, безработицей, привлечение инвестиций, подъем производства могут отчасти стравить давление и понизить градус социального напряжения. Тем более что Северный Кавказ сегодня отнюдь не является сплошной кризисной зоной, готовой в любой момент стать источником тотального неповиновения. Очень похоже, что Хлопонин способен провести ряд серьезных реформ в области экономики и управления, но без понимания, как решать специфические кавказские проблемы, реформаторство может оказаться пустой тратой сил и времени. Сытый человек, условия существования которого – экономические и политические – стали менее гнетущими, получает новые силы и новую храбрость вернуться к тем вопросам, которые он считает для себя жизненно важными. Благополучие провоцирует политическую активность.

Проблемы

Кризисный фон Северного Кавказа складывается из глубокой неудовлетворенности его народов своим существованием. Большинство из них считает, что с ними обошлись несправедливо, и копит обиды, прибавляя к старым новые - как на центральную власть, так и на соседей. Большой, хотя сегодня, может быть, и не самый актуальный вопрос, - неурегулированные территориальные претензии. В советские времена карта Северного Кавказа перекраивалась многократно, земли отрезались от одних административно-территориальных образований и прирезались к другим. Сами автономии меняли свои границы, статус, входили в состав друг друга, обретали самостоятельность.

Другая проблема - это возвращение острого переживания этнической принадлежности, подавлявшегося при советской власти. В отсутствие гражданского самосознания, которое не могло сформироваться в условиях постоянно меняющейся, необустроенной и неправедной российской государственности, этнизация отношений породила глубочайшие противоречия между народами. В республиках, где меньшие по численности этносы ощущают себя ущемленными в праве распоряжаться собственной судьбой, лишь авторитарные методы управления помогают не допустить межнациональных столкновений. Но и эти методы – не панацея. Недовольство зреет под спудом и дожидается своего часа.

Второй по численности северокавказский этнос - черкесы - оказался разделен, и его обида на метрополию, подогреваемая в парных республиках конфликтами с карачаево-балкарцами, растет и в перспективе может стать причиной попыток изменить существующий порядок вещей.

Прошлое также служит неиссякаемым источником отторжения от России. Черкесы хотели бы признания геноцида, жертвами которого они стали во времена Кавказской войны, как ее новое издание чеченцы воспринимают последние две войны, не видя особой разницы между жестокостью, с которой их уничтожали в XIX веке, и сегодняшним произволом.

Еще один уровень проблем связан с коррозией культурной идентичности. Кавказцы бессильны перед безудержной, стихийной модернизацией. Привычный традиционный порядок жизни невозможно удержать в руках, миропорядок, в котором семья, родственники, гендерные отношения находились на строго отведенных им местах, рушится на глазах. Распадаются не только те формы социального общежития, которые считались незыблемыми, происходит размывание языков, и их утрата представителями национальной интеллигенции воспринимается как один из основных показателей глубочайшей нравственной и культурной деградации этноса.

За все свои невзгоды кавказские народы выписывают счет России, неспешно, тихо, но постоянно. Москва для них не арбитр, а колониальный властитель, которого не волнуют людские горести и заботы. Ему важно лишь поддерживать порядок, и ради этого он покупает лояльность этнических кланов, которые за власть и деньги готовы служить интересам империи, держа в небрежении собственные народы.

Конечно же, я беру ситуацию в ее предельно концентрированном выражении, понимая, что настроения на большей части территории Северного Кавказа не доходят до значений ненависти и ярости. Моя картина кому-то может показаться искаженной и гипертрофированной. Но на самом деле в целом народы не желают проверять на себе, как далеко может зайти государство в своем стремлении поддерживать существующий порядок жизни. Роль наказанного народа досталась чеченцам, которые и по сей день, будучи фактически заключены в гетто, служат назиданием тем, кто помышляет ослушаться.

Джихадизм

Распространение радикального ислама не кажется долговременной и глубокой интенцией северокавказской реальности. Вооруженное подполье, несмотря на декларирование надэтнических ценностей, остается явлением сугубо этническим. Автономные группы действуют строго в границах собственных республик, лишь формально подчиняясь верховному комиссару гипотетической теократии. Будучи сетевой структурой, единый фронт кавказских моджахедов не нуждается в едином центре управления. Поэтому клятва на верность (баят) амиру ни к чему никого не обязывает и является элементом инициации – необходимого атрибута любой секты. Джихадизм, что бы о его сути ни думали пылкие романтики, готовые жертвовать своими и чужими жизнями ради торжества высшего добра и разума, - это очень рациональная форма мобилизации, апеллирующая к человеческой глубине, стремлениию творения к справедливости и Божественному строю жизни. Мне представляется, что радикальный ислам в большинстве случаев неосознанно используется его идеологами лишь для оформления зыбкой и изменчивой, легко меняющей кумиров и политические системы, стихии национального чувства. Оно нуждается в жесткой фиксации внутри неизменяемой системы "свой – чужой". Салафитская доктрина дает возможность ориентироваться в миропорядке, классифицируя его обитателей на истинных мусульман и неверных по формальным признакам.

Сам по себе радикальный ислам – явление глубоко периферийное для кавказского сознания, лояльного и светского. Как только национальное чувство получит возможность выражать себя политическими средствами, он быстро сойдет на нет, так же как и все предыдущие попытки привить к кавказскому дереву религиозный фанатизм.

Чечня

Северный Кавказ, помимо всего прочего, являет собой лабораторию, в которой буквально на соседних столах используются взаимоисключающие методы управления. Если в других республиках национальная идея может формулироваться уполномоченными властью организациями в строго дозированных объемах, то Чечня получила право на стихийный, неоформленный национализм, который в силу интеллектуальной необузданности чеченских властей приобретает подчас изуверские, нацистские формы. В официальных кабинетах открыто постулируется исключительность чеченского этноса и крови, другие народы, в первую очередь русские, трактуются как генетический брак. Однако нельзя утверждать, что этот кремлевский проект для республики сумел перекрыть стремление чеченцев выстроить свою судьбу самостоятельно. То обстоятельство, что вооруженное подполье не просто продолжает действовать, но находит новые, все более радикальные формы сопротивления, свидетельствует о нежелании мириться с привнесенным порядком. Кадыровская диктатура, конечно же, не воспринимается большинством как чуждая навязанная политическая система, однако и отдавать ей предпочтение чеченцы явно не торопятся. Если бы они приняли ее как единственно возможный вариант будущего, то уже через несколько минут труп Докки Умарова был бы доставлен в резиденцию Кадырова в Центорое. Пока этого не произошло, мы можем быть уверены, чеченский народ или не определился в выборе, или же, напротив, использует подполье как дополнительную ветвь власти для необходимого баланса.

Вывод

А вывод очень простой. Я написал так много, чтобы понять, как на этом фоне воспринимается фигура экс-губернатора Красноярска. Действительно ли решение о его назначении способно умиротворить нервные кавказские народы?

Фотография взята с сайта ИА "Хакасия".

© 2010 Prague Watchdog (См. Републикация).

(T,M)